ГлавнаяАрхив
Новости
Статьи
ЧА-ВО и как?
Рецепты
Видео-рецепты

Справочные материалы



Джамал Ажигирей: Поддержать внутренний огонь
Persona grata
Джамал Ажигирей
Мастер спорта международного класса, десятикратный чемпион России, тренер высшей категории по ушу. Талантливый каллиграф, художник, актер.

Я родился в столице Дагестана Махачкале. Еще в ранней юности начал заниматься вольной борьбой, дзюдо и каратэ, которое тогда было в нашей стране под запретом, – тренировки проходили подпольно, в заброшенной мечети. После школы я поступил в художественное училище. Окончив его – в Санкт-Петербургский институт физкультуры имени Лесгафта. На первый взгляд изменил направление, но для меня занятия спортом – то же самое творчество, искусство. Я ничего не утратил, ни в чем не разочаровался, и все знания и навыки, полученные в художественном училище, постоянно помогают мне в занятиях.

– Ушу начали заниматься в институте?
– Нет, еще до поступления. В институт я поступил в девяносто первом, а заниматься ушу начал на три года раньше. После окончания института вернулся в Дагестан, уехал на целый год в далекий горный поселок, продолжал самостоятельно заниматься. Поселок расположен высоко в горах, рядом с одним из глубочайших в мире каньонов, в некоторых местах можно наблюдать, как орлы парят... где-то внизу! Там я впервые попробовал тренировать детей. Вернувшись в город, продолжал тренироваться сам и собрал команду учеников. Через какое-то время мы выехали на чемпионат России в Москву, где неплохо выступили, это была середина девяностых годов.

– Началась спортивная жизнь? Тренировки, соревнования...
– Я окунулся в спорт с головой только в девяносто седьмом году, когда меня пригласили на Север. Нижневартовск, Ханты-Мансийск, Сургут... Я выступал за этот регион, а также преподавал. У меня была детская команда, мы часто выезжали на сборы. Выходной – один в неделю, постоянные тренировки. Я три года там работал, и моя команда стала лучшей в стране, нам не было равных. До сих пор два моих ученика выступают за мужскую сборную команду России. Сейчас ситуация другая: у меня занимаются и дети, и взрослые, но не в профессиональном спортивном режиме – мы всего раз в год или даже в два года участвуем в состязаниях, это очень мало для спортсменов, у них обычно соревнования идут целыми сериями.

– Как вы попали в кино? Помню, какое сильное впечатление на меня произвел фильм «Монах».
– Фильм вышел в девяносто девятом. Между прочим, его не кинокомпания снимала. Нас было несколько близких друзей, и мы весь фильм сделали, что называется, своими руками. Саша Соловьев, который сыграл роль убийцы, был также оператором, осветителем и монтажером. Мы с ребятами, кроме того, что были актерами, таскали светильники, свет выставляли, меняли. Снимали в течение года: поедем куда-нибудь на сборы – снимем кусок, потом еще, еще. Весь процесс организовал президент Федерации ушу России кинорежиссер Глеб Николаевич Музруков. Мы двумя видеокамерами сняли весь фильм. Одна из камер была совсем маленькая, мы с ней ездили на съемки в Китай, в Шаолинь. Так что «Монах» – целиком наш, родной, без влияния каких-либо продюсеров и законов шоу-бизнеса. Мы сняли его так, как видели все сами, он стал отражением нашего мира и мировосприятия. Три части фильма «Удар лотоса» снимали уже профессионалы, но многие говорят, что «Монах» сильнее.
К слову сказать, Шаолинь сейчас превратился в туристический объект. Какой там монастырь, если все окрестности истоптаны туристами. Так что сейчас нужно подальше от культурных центров забираться, чтобы уединиться: в горы, как я, или в тайгу куда-нибудь, в Сибирь.

– Вы приехали в Москву организовывать вашу школу, в которой мы сейчас находимся, – школу Джамала Ажигирея?
– Нет, меня как раз кинопродюсеры и пригласили – сниматься в «Ударе лотоса». В двухтысячном году я окончательно расстался с большим спортом и только через год снова начал вести группы. К этому времени «Монах» уже был снят. Здесь, в Москве, кроме работы в кино я преподавал в клубе «Вен Чун». Когда он закрылся, начал работать в клубе «Московский Будокан» и до сих пор два раза в неделю веду там детскую группу. Немного позже появилась школа Джамала Ажигирея, как видите, небольшая, но хорошо оборудованная. У нас нет жесткой спортивной направленности. Но если кто хочет и может выступить на соревнованиях – я даю такую возможность. В частности, мои девочки – одной только семь лет исполнилось – выступали на чемпионате Москвы, брали «золото», «серебро», «бронзу»... Дети у меня спаррингуются, но на начальном этапе это не главное. Пока идет формирование организма, всей костно-мышечной системы, нужно быть с «ударными» занятиями поосторожней. И они у меня больше занимаются растяжками, входят постепенно в технику ушу: различные перемещения, комплексы. Им потом легко будет перестроиться, потому что они учатся главному – управлению своим телом, энергиями. Если ты научился управлять, это умение перенесется на все аспекты жизни, и по большому счету неважно, кем ты станешь – это остается с тобой навсегда. В любом возрасте можно заниматься ушу.

– Передавать свои знания и умения другим, учительствовать – к этому ведь тоже должна быть особая склонность?
– Да, конечно. Далеко не все способны преподавать. Получается только у тех, кто это дело по-настоящему любит. А еще некоторые стремятся перевести процессы учебы на чисто коммерческие рельсы: вот, мол, я что-то умею и буду везде и всюду пытаться это продать. Для них становится главным торговля, профессиональное развитие уходит на второй план. А ведь это искусство, здесь останавливаться вообще нельзя ни на мгновение, иначе прекращается рост – и учителя, и учеников. Ушу с китайского так и переводится – воинское искусство. Оно включает в себя мастерство кулачного боя, работу с оружием – длинным, коротким, с мечами, копьями, в разных стилях: богомол, змея, тигр, журавль, собака... Цель всех занятий – внутреннее совершенствование. Важнейший аспект каждой тренировки – вынести полученные знания, состояния за пределы зала, в повседневную жизнь. Я говорю не о простой радости от физических упражнений или об умении за себя постоять, хотя и это важно. Я считаю, что занятия ушу как бы ускоряют развитие человека, помогают ему быстрее понять природу взаимоотношений между людьми, научиться управлять собой, своей жизнью и деятельностью.

– А специальные системы питания существуют? Философия ушу накладывает какие-то ограничения на употребление продуктов, напитков?
– Вегетарианства точно нет в системе ушу. Может, вегетарианство и нужно периодами, но постоянно так питаться, на мой взгляд, неправильно. Я одно время перешел на вегетарианскую пищу в Питере, но это было увлечение юности, просто интересно было. Впрочем, нам, студентам, и так было не сладко – питались в основном гречкой с молоком. Мяса и без вегетарианских запретов ели мало, при этом учеба, тренировки, да еще и климат в Питере тяжелый. Сил, бывало, совсем не оставалось – в метро на эскалаторах сидя ездили... Вообще ко всему приходишь со временем. По молодости ведь как: где-то совсем не поел, где-то съел что-то сомнительного качества из киоска, просто потому, что захотелось. С возрастом начинаешь думать: а может, лучше поголодать, чем всякую ерунду есть? Всегда лучше съесть овсяного печенья с кефиром, чем, например, что-то жирное. Вечером я люблю чайку попить, сухофрукты, финики пожевать.
Конечно, питание связано с занятиями. На тренировке ты должен быть активным, но легким. Поэтому рекомендуется употреблять пищу «огненную», возбуждающую, тонизирующую. Китайцы давно классифицировали всю пищу по принадлежности к пяти первоэлементам – воде, огню и т.д. Те же финики хороши перед занятиями – в них много углеводов, а еще чай черный или зеленый, тонизирующих сортов. Есть чаи, напротив, успокаивающие, а в кефире и кумысе даже немного алкоголя содержится, они уместны перед сном. Так что надо знать природу продуктов и всегда прислушиваться к себе: как повлияет та или иная пища. Если погрузиться в созерцание глубже, можно даже почувствовать настроение человека, который ее готовил, понять, какую энергию он в нее заложил. И внешний вид блюда значит очень много.
Когда я жил в горах, то сам пек хлеб и готовил блюда из сушеного мяса. У меня с собой было заготовлено мясо, мука, фасоль, приправы. У нас в Дагестане, когда режут барана, мясо распускают на большие такие куски и вывешивают в прохладном помещении высушиваться. Оно потом может очень долго храниться, причем при любой температуре, без холодильника. Очень удобно брать с собой в дорогу, в те же горы.
И готовка в горах – это совсем другое дело, нежели в городе. Возьмешь мяска этого, настрогаешь, именно настрогаешь – оно ведь твердым становится, сушеным. Сваришь бульон, потом фасоль приготовишь, все это с лапшой... и получается прекрасный фасолевый суп. Хлеб пек в духовке газовой плиты, была у меня старая такая печь. Бульоны я вообще очень люблю, особенно куриный с утра. Сваришь его, побольше туда зелени рубленой, перца черного, ну, еще картошечки немного можно. Почти все ем с черным перцем, очень люблю острое, оно поддерживает внутренний огонь.

– Как насчет шашлыка, мяска на живом огне? Вам, уроженцу Дагестана, эта тема должна быть близка.
– К пище, приготовленной на огне, отношусь прекрасно. В Дагестане старые шашлычные традиции. Если свадьба или еще какое торжество – обязательно мангальщик стоит, готовит. Все считают, что могут жарить, да не у каждого получается. С детства помню маевки, как их тогда называли, когда народ выбирался в массовом порядке на природу, и начинался праздник с шашлыками. Это ж не в Москве, где до леса добираться нужно несколько часов. В Махачкале – пятнадцать минут до моря и столько же до гор. И пожалуйста, делай шашлык. В наших краях растет такой низкорослый дуб, у его древесины большая энергоотдача. В окрестностях валяется много сухих дубовых веток, вот их и жгут в мангалах. Самый замечательный шашлык – из барашка. Китайцы, кстати, тоже считают, что баранина содержит энергию, наиболее подходящую для питания человека. А какие шашлыки из каспийской осетрины делали раньше, когда еще не был запрещен отлов, – рыбы много было, а после шторма ее вообще можно было на берегу собирать.
У меня отец прекрасно готовит шашлык, он, между прочим, был в свое время шеф-поваром ресторана «Кавказ» – лучшего в Махачкале. Постоянно рыбу солит, вялит. У нас встречается такая рыба – кутум, вкусная, жирная, когда режешь ее – прожилки словно фосфорные. Отец к тому же мастер на все руки, сам сконструировал специальный передвижной мангал, складной – в него и шампуры уложить можно, и все необходимое. И по закускам он специалист, салаты отменные делает, на огне обжаривает помидоры и делает из них соус, потом, когда едите, обмакиваете в него кусочки мяса. Объедение! К шашлыку, на мой взгляд, достаточно зелени подать, овощей – и все, больше ничего не нужно. Ну, еще вино.

– Вино? Разве спортсменам не возбраняется?
– Вы знаете, все должно быть в меру, в том числе и запреты. Нужно в меру кушать, можно в меру выпить вина. Почему нет?

– Сами часто готовите?
– Нет, времени не хватает. Иногда только что-нибудь дома, жена меня хвалит. Сама она отлично готовит. Вот приезжайте к нам в гости, она сделает халпаму, вы пальчики оближите! Халпама? Это блюдо из кукурузной муки с вареным мясом. Еще в Дагестане традиционно готовят чуду: раскатывается тонкий-тонкий круг из теста, вроде лаваша, и делится пополам. В одну половину накладывается начинка из тыквы, добавляется зелень, тмин, мясо, потом второй половинкой круга все это накрывается, запечатывается – и на раскаленную сковороду, без масла. Есть вариант с творогом, но с тыквой особенно вкусно. Еще у нас делают курзе – они напоминают вареники или пельмени с разной начинкой: мясной, творожной, овощной – и варятся в бульоне. В начинки блюд часто идут травы, которые собирают в горах. Помню, у бабушки была печка, очень похожая на русскую: где-то там глубоко внутри – дрова, огонь, а ближе ставятся кастрюли, чугунки и готовятся кушанья. А в тандурах у нас не пекут. И нет традиции есть рыбу сырую, как у японцев.

– А в какие традиции уходит корнями ушу?
– Считается, что легендарный Бодхидхарма принес это искусство из Индии в Китай и Японию. И там уже происходило его совершенствование и развитие. Для Индии более характерна йога, религиозные практики, а для Китая и Японии – боевые искусства, основанные на глубоком проникновении, познании природы, энергии, на принципах тайцзи. Эти вещи так просто и быстро не объяснишь. О поверхностных занятиях, которые разве что технику позволяют наработать, я не говорю: о калари-паятту, например, которой владеют индийские сикхи, или о наших казаках, работающих с шашкой. Это все не так глубоко и серьезно, это не искусство, а прикладные умения.
Или возьмите стрельбу из лука, как ее понимают те же японцы или китайцы, для них вообще неважно, попадает стрелок в цель или нет. Гораздо важнее то, что он успевает почувствовать, пережить, познать в очень короткий, сжатый отрезок времени, в эти несколько мгновений – но очень насыщенных, спрессованных. Впрочем, кто не стреляет из лука, тот не поймет.
В разговорах вообще много условного, такие тонкие, сложные вещи словами не передаются. Постоянно идет внутренняя работа, ставятся и выполняются задачи: как, например, перенести состояние стрелка в момент спуска тетивы в обычную жизнь? Разложить все это на детали, разобраться, проанализировать, понять, начать применять... Вот в чем искусство!

– Возвращаясь к теме кино: кого из мастеров боевых искусств вам интересно наблюдать на экране?
– Есть большие мастера, и фильмы с ними всегда интересно смотреть, сравнивать различные стили, что-то узнавать новое, учиться – они ведь разные. Джет Ли, например, учился в Китае и специализируется именно на ушу. Джеки Чан в большей степени актер, при этом у него отличная техника. Я очень серьезно отношусь к его вроде бы несерьезным фильмам – до многих вещей, которые он делает, еще идти и идти. А больше всех мне нравится, конечно, Брюс Ли, это человек-легенда.

– На ваших картинах, которые висят здесь, на стенах школы – каллиграфия, иероглифы. Что для вас значат эти письмена?
– Это арабская каллиграфия. Я с детства люблю арабский язык, часто с ним соприкасался. Мне всегда нравилось это письмо, я много работал над его техникой. Китайской каллиграфией и живописью тоже занимался – что-то уяснил для себя, понял, но дальше не пошел. Когда я рисую или пишу, то не размышляю о каких-то своих внутренних состояниях, просто следую за эмоцией: понравилось тебе дерево – ты стараешься это ощущение воплотить на листе, и чем более ты свободен, тем лучше это видно потом. В Москве сложнее, а в Махачкале я беру этюдник и через пятнадцать минут уже пишу этюд на пленэре в горах. А захотел – пошел на море, рисовать или заниматься. Если в пять утра выйти – бриз, и солнце встает над морем, это такая красота! Непередаваемая...

Беседовал Виктор ЖУКОВ