Неужто мы подзабыли, что вкушали совсем недавно? Разве выветрился аппетитный дух от котлеток, жареной рыбки, борща, мясных пирожков и кислых щей? Ведь именно они и им подобные незатейливые кушанья правили кулинарный бал до великой гастрономической революции, после которой на наши столы нагло вскарабкались иноземцы – «Кнорры», «Твиксы», «Баунти», пиццы, чизбургеры, гамбургеры, истекающие от самодовольства жиром...

Неподалеку от московского Садового кольца, в заповедной тиши Рогожской слободы дремлет, изредка скрипя дверью во сне, симпатичный особнячок в полторы тысячи саженей, построенный два века назад купцом Григорьевым. Дом знал разных хозяев, а четверть столетия назад был превращен в Музей общественного питания, где отдыхают от трудов праведных диковинные ложки, плошки, формы для пирогов и пудингов, кофемолки, котлы, салатницы.

Хождение по музейным комнаткам невольно пробуждает воспоминания, которые когда-то убежали в глубь памяти и там до поры до времени притаились. Воспоминания о еде, которую мы потеряли.

Как молоды мы были: зубы крепки, ноги быстры! Спешили в гастроном напротив, зажимая в кулаке зеленую трешку. Кассирша вертела кассовую ручку, слушая привычный монолог: «Батон за тринадцать, четвертинку ржаного, бутылку кефира, двести граммов костромского сыра... 90 копеек за любительскую, десяток яиц». Что наша жизнь? Еда – вчера, сегодня, завтра. Но прежде – своя, родная, хоть и без изысков, часто скудноватая. Нынче – обильная, но чужая, как мачеха, прячущая насупленное лицо за грозными ценниками…

Не задумывались ли вы, любезные читатели, что биография любого человека не только исчеркана событиями разной значимости, но еще и переложена памятью о еде: многим ведь помнится угощение выпускного вечера, свадебный пир… Жена или приятели живо подскажут, чем был уставлен домашний стол на юбилей или громкую дату. Всем ведь знакомо окутанное сладкими запахами предчувствие праздника, когда звяканье кастрюль и сковородок радостным эхом разносится по дому…

Сегодня же хозяйкам впору швырять в мусорное ведро не только целлофановые обертки, но и ненужную теперь фантазию. Нынешняя готовка проста до скуки: разогрел – съел, размешал – похлебал. А вот таблетки для успокоения злобно урчащего желудка не помешают.

Это в прежние времена колдовали, смешивали, жарили-парили. А потому держать под рукой Гоголя, Чехова, Гиляровского опасно – во время чтения, если пуст холодильник, запросто можно проглотить салфетку. Пролистал наугад и ахнул:
«...Подошел метрдотель в смокинге и белом галстуке, подал карточку и наизусть забарабанил: «...Филе из куропатки... шоффруа, соус «Провансаль»... беф бруи... филе портюгез.., пудинг дипломат... – и совершенно неожиданно: – Шашлык по-кавказски из английской баранины…»

Немного отвлеклись – и бегом назад, в юный ХХI век. Теперь мы удивленно таращим глаза на медную посуду, которую лудили из-за боязни отравлений. Толстенные стенки хранили тепло, не прогорали на огне. Рядом тоскуют уставшие от безделья пряничные доски, украшенные вензелями мастера и замысловатым орнаментом, таганы для жарки и запекания, гильзы для мороженого, окоряты для льда, ступа для соли по имени «буза», кокотницы. Слова-то какие, господи...

Жаль, не звякнут радостно, увидев гостей, фарфоровые блюда, не ответят им приветствием пузатые бутылки, чьи животы неизменно были наполнены разноцветной влагой – опять же отечественной, а не иноземной. Не подадут тонкий голосок рюмочки и стаканчики, которые с утра до вечера были слегка пьяны...

А разве сервизы со своенравным двуглавым орлом и гордым советским гербом не тема для аппетитного сюжета? До сих пор они, наверное, завидуют знатным едокам, которые закатывали в Кремле невиданные пиры. Впрочем, не мое это дело – живописать званые обеды и ужины знаменитых господ-товарищей. Тут требуются глаза и перышко очевидца.

С умилением припоминаются в Музее общественного питания не только деликатесы, но и неприхотливая столовская еда совсем еще недавнего прошлого: зразы, харчо, биточки, блинчики, гуляши, жареная рыба, кисели и компоты. На память о них в музее остались муляжи. Так чудно они исполнены, что кажется, вот-вот потянется от них горячая струйка и загомонят люди за столами. Кстати, стоило общепитовское угощение, сами помните, всего несколько монеток.

А люди посолиднее несли свои голодные животы в ресторанную прохладу, и там, под пальмами, гурманы углублялись в изучение затейливого меню. Читали вдохновенно, ахая, восторгаясь и закатывая глаза, как детектив или роман о любви. Чувства эти, кстати, вполне уместные, спешащие от сердца прямиком к желудку. В музее, между прочим, хранятся различные меню: красивые снаружи и очень любопытные внутри книжки разных времен – сокровищницы великих гастрономических и кондитерских открытий.

…Особняк в Рогожской слободе толстыми стенами, зашторенными окнами и крепкой дверью напоминает конспиративную квартиру, куда спряталась до лучших времен богатая кулинарная история России. Но заглянуть сюда не возбраняется никому – и даже рекомендуется. Уверяю, дым Отечества будет пришельцам еще более сладок и приятен.