Актриса Государственного Академического Малого театра, народная артистка России Людмила Титова любезно согласилась дать интервью нашему журналу. Однако, по иронии судьбы и законам драмы, выход журнала на бумаге приостановился, и публикация ее замечательного рассказа несколько затянулась. Сегодня мы публикуем интервью с Людмилой на нашем портале в цифровом формате.

– Людмила, давайте начнем с дежурного и, наверное, уже надоевшего вам вопроса: как вы стали актрисой?
– Знаете, я сама придумала свою судьбу. Лет в шестнадцать у меня появилась сказочная мысль о карьере актрисы. Я никому не говорила об этом, даже родителям. Среда, в которой я жила, была далека от театра. Знакомые девочки мечтали о более героических профессиях: летчица, милиционер, следователь, хотели стать учительницами, врачами, а мальчики – космонавтами. Мне же всегда хотелось не стать кем-то, а именно сыграть – в следователя, в летчицу, правда, эту тонкость своего понимания профессий я поняла позже. После школы набралась решимости и сказала маме: поеду в Москву учиться на актрису… Вот сейчас представляю себе – я бы своего ребенка ни за что одного не отпустила, а мама моя оказалась молодцом, поняла меня. Я купила билет и поехала просто в никуда – у меня не было в Москве ни родственников, ни знакомых, ни одного человека. В поезде парень проходил мимо и спрашивает: «Куда едешь?» Я отвечаю: «В Москву, в театральное училище поступать». «О, – говорит, – и я тоже в театральное». Прибыв в столицу, мы с ним уже вместе пошли в «Щуку», там прослушались, и нам благополучно сказали: «Вы свободны, больше не приходите». Мы еще двух девчонок в коридоре прихватили и все вместе начали думать, где нам ночевать. Поселились в какую-то невообразимо тесную гостиницу, нам дали по раскладушке и подселили всех в разные комнаты… Я прослушалась еще в нескольких училищах, никуда не поступила и уехала домой в Новосибирск. Год проработала в школе и опять поехала в Москву, здесь устроилась на работу и начала активно готовиться к поступлению.

– Да, вам не очень-то сопутствовали «счастливые случайности»...
– Я считаю, что если ты сам изначально сделал правильный выбор, то через какое-то время все вокруг начинает помогать тебе и те самые счастливые случайности обязательно проявятся, а вот если ошибся – все будет сопротивляться. Я тогда четко понимала: если сейчас не поступлю – надо что-то менять. Возраст! Минуло 18-19 лет и все, начать карьеру актрисы, как правило, у девушки шансов нет. Опять везде прослушивалась, получала от ворот поворот… И вот, на третий год, удача. Я поступила в Щепкинское училище, да еще на курс Юрия Соломина! Он тогда набрал свой первый самостоятельный курс русских студентов. Поступление на учебу – драматический момент: тысячи девушек и парней, как волны, накатывают на учебные заведения, потом несколько человек остаются учиться, а остальные откатываются назад и растворяются без следа. Проучившись четыре года и закончив Щепкинское, я поняла, что окончание учебы не менее драматично: выпускники ходят по разным театрам, пишут письма, предлагают себя, получают отказы. У меня же все сложилось очень удачно: пригласили сразу в несколько театров, но я ждала главного – в Малый. Приглашение пришло, и все остальные уже не имели значения! Юрий Мефодьевич тогда не был еще худруком, но меня взяли, началось мое служение в Малом.


















– Вся ваша актерская жизнь связана со сценой Малого театра. Неужели вы ни разу даже не задумывались о переходе в другой?
– Малый – это мой театр, я не представляю себе жизни и работы без него. Единственный раз какие-то мысли о переменах зашевелились, когда не стало Виталия Соломина. Это было огромное горе для всех нас – потеря такого замечательного человека, друга и коллеги. Я была занята во многих его спектаклях, а тут вдруг все исчезло, осталась какая-то пугающая пустота… Вообще, актер ничем не застрахован, у нас нет никаких гарантий, ты можешь сегодня играть все главные роли в репертуаре, а завтра остаться с парой эпизодов. И это непредсказуемо. Художник, поэт, писатель – эти творческие единицы более или менее автономны, независимы. Артист же зависим полностью – от режиссеров, партнеров, обстоятельств. Но, когда все складывается удачно – это огромное счастье: общение со зрителем, постоянная жажда работы, за которую тебе самой хочется платить – еще большей самоотдачей.

– Принято считать, что театр – это всегда клубок интриг, страстей, связанных с борьбой за первенство, за ведущие роли. Особенно об этом любят рассуждать люди, находящиеся вне театра. С чем вам доводилось сталкиваться, находясь внутри?
– Меня лично, слава богу, это никогда всерьез не касалось, да и вообще в Малом я не наблюдала каких-то из ряда вон выходящих интриг и коллизий. Может, это и было когда-то, легенды я тоже слышала разные об этом, но сейчас... Да, конечно, все хотят играть, но стало во всем этом больше благородства, что ли. Не будут сейчас люди драться за роль, ну, могут, самое большее, что-то сказать, сходить к руководству попросить, а гадости делать не будут, не съедят, как говорится. Время все расставляет по своим местам, и маститые отказываются от ролей в пользу начинающих, и молодежь, бывает, с самого начала оказывается востребованной и загруженной. Люди в Малом очень хорошие, у нас и партнерские, и человеческие отношения замечательные. Что, кстати, наилучшим образом сказывается на игре, хотя вражду на сцене бывает сложновато сыграть. Ведь играть в партнерстве с человеком, которого ты, например, очень любишь, и постоянно скрывать это – невозможно. Сцена, как лакмус – проявляет все отношения, и хорошие, и плохие. Они становятся объемнее, и роль становится интереснее, когда за ней стоят какие-то глубокие личные чувства. Ты вроде просто слова из роли говоришь – а личное срабатывает.













Я работаю с великолепными партнерами: Людмилой Петровной Поляковой, Василием Ивановичем Бочкаревым, Эдуардом Евгеньевичем Марцевичем, Юрием Мефодьевичем Соломиным… Всех не перечислишь. Было очень интересно и всегда приятно работать с Виталием Соломиным. Ему можно было доверять полностью, всецело – и во время совместной игры на сцене, и когда он занялся режиссурой. Так всегда бывает с мастером высшего класса – ты точно знаешь: все, что он предлагает и делает, будет хорошо. И с Виталием было абсолютно спокойно – тебя в этот момент так любят, так стараются, чтобы все получилось, и вместе с тобой радуются успехам. Не только спектакли, а вообще все вертелось около него, стоило ему бросить в народ клич: постоянные капустники, кипучая жизнь вокруг спектакля, новый год в мае – а чтоб был праздник!.. Когда он поставил «Свадьбу Кречинского» – один из первых мюзиклов в Москве – спектакль стремительно стал популярным, причем не благодаря рекламной раскрутке, а просто люди приходили, смотрели, и тут же спешили рассказать о нем друзьям и знакомым. Мы тогда как раз начинали работать на Ордынке, филиал только-только открылся, наполнялся энергией. Два года мы там репетировали спектакль, он сложно выпускался, может, еще поэтому так полюбился зрителю – люди всегда чувствуют, что в работу вложены силы и душа.

– Часто бывает, что в жизни артист совсем не похож на персонажей, которых играет. А в случае с Виталием Соломиным верится, что он и в жизни такой...
– Вы знаете, нет, он был человеком достаточно сложным, бывал очень разным в обычной жизни и на сцене, это естественно для человека талантливого, богато одаренного артиста. При этом он обладал каким-то неимоверным, я бы даже сказала, насильственным обаянием. При его появлении все женщины сразу испытывали желание ему понравиться. А мужчины пытались подражать, хотели быть похожими. Один знакомый, например, говорил: «Вот хочу быть таким, как Виталька, а не получается, это безумно сложно, трудно». Виталий был очень щедрый, веселый, добрый, широкий человек. Много ставил, много играл в своих же постановках. Помню, выпускали мы «Иванова», в мае сдали, и он говорит: «Все хорошо, но я в спектакле хуже всех, обещаю за лето подтянуться, буду готов к следующему сезону». Кто еще из актеров может так сказать? Уникальный он был человек, и на сцене и в жизни. Во всех поступках, в отношениях с друзьями и женщинами всегда оставался мужчиной. И, конечно, был центром внимания, душой любой компании.

– Мы с вами вышли на интереснейшую тему: актерские компании, посиделки, застолья… Рассказывайте!
– В свободное время, мы, конечно, собираемся и очень любим посидеть за столом. Сейчас вот Дом Актера возрождается, там на шестом этаже есть ресторан – продолжатель традиций знаменитого ресторана ВТО на Тверской. В нем собираются актеры, там отмечаются премьеры, личные праздники, открытия и закрытия сезонов. Иногда позволяем себе шампанское в театре после спектакля – посидеть немного, пообсуждать. В Малом у нас есть один спектакль – «Дети Солнца», он как-то по-особенному важен для всех его участников, после каждого спектакля мы обязательно собираем застолье, и всегда режиссер-постановщик приходит. Спектакль не очень давно на сцене, редко его играем, и нам каждый раз хочется продлить удовольствие от встречи друг с другом и с этим спектаклем.

– А на пикники-шашлыки выезжаете?
– К весне, как потеплеет, стараемся. И просто на природу, и в туры по реке – там тоже шашлыки в программе. А на киносъемках в последний день, который называется «шапка», тоже обязательно организуются посиделки – «шашлыки на шапку». Если про мое участие в готовке говорить, то я люблю разжигать огонь. Нанизывать мясо на шампуры – нет, не люблю. Интересно поворачивать над огнем шампуры. Я вообще мясо люблю. И рыбу на решетке. У нас и в театре хорошо налажено питание, а это, между прочим, очень важно. Как у Островского сказано в «Талантах и поклонниках»: «Мы актеры, наше место в буфете». Шутки шутками, но бывают спектакли не только эмоционально, но и физически тяжелые. Вот, например, за три часа, что я играю в «Мнимом больном», я, наверное, несколько килограммов сбрасываю, и к концу спектакля – будто марафонскую дистанцию пробежала. Конечно, нужно восполнять энергию, восстанавливаться. Хотя стараюсь сдерживать себя за столом.

– Это вы зря, у вас все в полном порядке, прекрасно выглядите! А как на сцене с кулинарией дела обстоят? Бутафорские продукты? Яблоки из папье-маше?
– Классический натюрморт: пять яблок в вазе – бутафорские, а одно – настоящее, главное не перепутать. Да все продукты настоящие, конечно, если они «участвуют» в спектакле и их нужно по ходу действия съесть. У меня была забавнейшая история со спектаклем «Двое на качелях», где я по сюжету ела курицу. Мне для репетиций и спектаклей каждый раз поджаривали приличный такой кусок. А я же на сцене не могу съесть его целиком, так, откушу немного. И остальное потом отдавали помрежу, например, или еще кому-нибудь – перекусить после спектакля. И вот в один прекрасный момент приходит наш снабженец и заявляет: «Так она ж у вас в пьесе не съедает ничего! Чего это мы кормим тут и ее, и еще помрежей всяких, и остальных. Дайте ей кусочек сыру, пусть она там с ним возится на сцене»! И больше, действительно, не давали курицы. Помреж, который уже привык подкармливаться, расстроился, конечно, больше всех.

– Забавная история. Порадуйте еще чем-нибудь подобным.
– Да постоянно на театре что-то случается: то кто-нибудь опаздывает на выход, то еще что. Вот, например, с царями и боярами у нас много спектаклей: «Царь Иоанн Грозный», «Царь Федор Иоаннович», «Царь Борис», и в них встречаются одни и те же персонажи – Шуйский, скажем, и другие. И вот один актер был занят одновременно в «Князе Серебряном» и в другом спектакле, и играл в них одного и того же боярина. Это тот самый случай, когда мы уже даже ждали, и оно случилось: вышел этот артист на сцену и давай шпарить текст из другого спектакля, да вдохновенно так. Ему уже там и руками машут, и шипят, и всячески сигналят, показывают: ты чего там городишь?! Увидел, опомнился и начал говорить нужный текст.
У меня лично был такой случай. Как-то привела я дочь домой из музыкальной школы, а на улице в тот день было очень холодно. Я радостно думаю: «Сейчас быстренько в ванну греться». Тут звонок из театра: «Люд, а ты где»? Я: «Как где? Дома». Из трубки: «А чего это ты? У тебя ж «Царь Федор». Я: «Как?! Сколько у меня времени»?! Отвечают: «Двадцать минут». Я подскочила, как на пружине, сотовый, естественно, забыла, бежала всю дорогу, краситься начала в метро, какой-то мужик еще заворчал: «Дома надо этим заниматься». Я ему: «На жену свою смотри!», а она рядом стоит, тетка такая добродушная. И про себя все думаю: «Только бы поезд не встал на перегоне, только бы…» Встал, конечно! Все, конец! Нет, вроде поехали… И вот подбегаю, врываюсь в театр, один помреж на лестнице стоит, другой возле гримерки, ждут. Пять минут остается, но они уже задержали начало, не давали пока ни одного звонка. На мне один носок, парик на ходу надевают… И я успела, вошла в спектакль. Это было один-единственный раз.















– Ваша дочь Варвара – студентка Московской консерватории по классу скрипки. Она сама выбрала профессию? Мыслей о театре, о карьере актрисы у нее не возникало?
– Вы знаете, нет, о театре у нее не было серьезных мыслей, хотя она, между прочим, уже в десять лет дебютировала на сцене Малого – играла в «Мнимом больном». Я, конечно, думала про ее актерскую карьеру, даже хотела, хотя это не самая сладкая доля, но Варя была удивительно органична на сцене. Тем более, она оказалась уже внутри ситуации, легко вошла в этот мир, где все были знакомые, друзья. Помню, как-то спрашиваю ее: «Варя, что тебе больше нравится: на сцене играть, или на скрипке? Она говорит: «Мне больше нравится в театре. На скрипке стоишь-стоишь три часа, и тебя все время ругают, а у Сергея Васильича (Женовача) легко все так – он говорит: почитай, Варечка, я ему почитаю. Он говорит: молодец, Варя, все хорошо, пойдем чай пить...» А Женовач рассказывал: «Я пришел к своим студентам и накричал на них: у меня ребенок одиннадцатилетний играет, репетирует, импровизирует на ходу, а вы ничего не можете придумать»! У нее, действительно, все само собой получалось: сидит, например, персонаж, Варя подсаживается к нему, начинают беседовать, она располагается, как ей удобно, все у нее органично и достоверно получается, хотя она и не понимает что такое мизансцена. Ну, где-то немного подскажут. В общем, данные у Вари есть, но не захотела она становиться актрисой.

– Кстати, о музыке. Вы ведь соседи с Большим театром, между вами есть какие-то контакты?
– Существует даже подземный ход, соединяющий наши театры! Ведь раньше это была одна труппа, и актеры просто переходили из одного здания в другое. И этот ход остался до нынешних времен. Однако, Большой театр – очень специфическое заведение, никаких совместных проектов у нас с ними нет, есть только частные контакты, или редкие случаи сотрудничества. Например, когда я играла в спектакле «Двое на качелях», танцы мне ставил балетмейстер из Большого Гедиминас Леонович Таранда.

– Людмила, расскажите немного о гастролях Малого театра.
– Ездим, конечно, каждый год. А во времена СССР гастролей было, между прочим, больше. Бывало, на весь июнь – в Питер, на весь сентябрь – в Киев. И везде полные залы. Раньше было проще – городские администрации, принимавшие гастролирующий театр, брали на себя все затраты. Сейчас все сложнее. В перестройку было много гастролей за границей, когда там пробудился большой интерес к нашей стране. Мы просто оттуда не вылезали, ездили часто туда, где раньше не бывали совсем. Например, в Японию. Японцы всегда принимают очень хорошо, правда, кроме Чехова, Толстого и Достоевского, мало чем интересуются, но уж эти вещи любят по-настоящему.

- Вы сыграли около сорока различных ролей. Каких было больше – драматических, комедийных? И какие роли вам играть интереснее?
– Старые роли уходят, новые приходят, спектакли меняются… В настоящий момент я занята в пяти названиях. У меня никогда не было каких-то мелких эпизодов, может, два-три, не больше. В основном, я играла и играю большие роли. Думаю, что могу сыграть роль любого плана. С накоплением опыта – конечно, если он положителен – приходит эта уверенность и свобода. В любой роли: комедийной ли, трагедийной, или в эпизоде – нужно играть в первую очередь человеческий характер.

Комедия, пожалуй, посложнее, ведь всегда легче вызвать у зрителя сопереживание и даже слезы, чем рассмешить его. Хотя в последнее время зрители настолько развращены развлекательным телевидением, что и в театр приходят с этаким настроем: ну, мол, давайте, повеселите нас, похохмите, задумываться мы не хотим, а вот откинемся в кресле и отдохнем. Даже на серьезных спектаклях публика хочет сначала поразвлечься, а потом уже, помаленьку-потихоньку готова входить в состояние, и ты постепенно ее забираешь. И наступает момент наивысшего актерского наслаждения – осознания власти над залом. Вот, например, в спектакле «Волки и овцы» я точно знаю, ощущаю, что вот сейчас я нахожусь над ними, захочу – и будет вот такая реакция…
На театре сейчас, конечно, многое изменилась. Раньше до часу ночи кто-нибудь обязательно был, что-то происходило, жизнь кипела. А теперь вне театра много всего появилось, и от нас постоянно требуются какие-то усилия, суета. Спектакль кончился – и как волной всех смывает. Кто на поезд в другой город, сниматься в сериале, кто на дачу, кто куда… Я частенько стала замечать, что выхожу из театра последней. Если говорить шире: театру как явлению очень сложно сейчас жить. Периодически заводятся дискуссии: а нужен ли нам вообще репертуарный театр, по телевизору я видела уже несколько раз подобные обсуждения. А у нас в стране могут ведь дообсуждаться до чего угодно. Решат, например, оставить одну антрепризу – и процесс превращения нашего общества в сборище временщиков станет еще стремительнее: пришел, посидел, ушел и забыл… Очень бы всего этого не хотелось, и все мы, люди театра, надеемся, что такого в России никогда не произойдет.

Роли Людмилы Титовой на сцене Малого театра

1983 г. Княжна, «Горе от ума»
1983 г. Акулина, «Дети Ванюшина»
1983 г. Директриса, «Незрелая малина»
1984 г. Жена Коробкина, «Ревизор»
1984 г. Саша, «Живой труп»
1985 г. Люська, «Рядовые»
1985 г. Княжна Мстиславская, «Царь Федор Иоаннович»
1985 г. Невеста, Маша, Мария Андреевна, Княгиня, «Из воспоминаний идеалиста»
1985 г. Елена Стахова, «Накануне»
1985 г. Элеонора, «Из новостей этого дня»
1985 г. Арикия, «Федра»
1986 г. Таня, «Картина»
1987 г. Маша, «Живой труп»
1988 г. Роксана, «Сирано де Бержерак»
1988 г. Гитель Моска, «Двое на качелях»
1988 г. Елена Андреевна, «Леший»
1989 г. Ханна Джелкс, «Ночь игуаны»
1990 г. Татьяна Николаевна, «И аз воздам»
1990 г. Николь, «Мещанин во дворянстве»
1991 г. Элизабет, «Убийство Гонзаго»
1992 г. Прокула, «Царь Иудейский»
1994 г. Глафира, «Волки и овцы»
1995 г. Галина, «Пир победителей»
1996 г. Ольга, «Чудаки»
1997 г. Елена, «Чудаки»
1997 г. Лидочка, «Свадьба Кречинского»
1999 г. Царица Ирина, «Царь Федор Иоаннович»
1999 г. Екатерина Алексеевна, «Хроника дворцового переворота»
2001 г. Сарра, «Иванов»
2004 г. Юлия Тугина, «Последняя жертва»
2005 г. Туанетта, «Мнимый больной»
2006 г. Елизавета Английская, «Мария Стюарт»
2008 г. Лиза Протасова, «Дети солнца»
2011 г. Госпожа Фике, «Наследники Рабурдена»

В 2012 году состоялась премьера спектакля «Бесприданница», в котором Людмила блестяще исполняет роль Хариты Игнатьевны Огудаловой.

Людмила является лауреатом конкурса «Золотая лира» в номинации «Самая московская актриса», активно работает на радио, снимается в кино и на телевидении.