Этнография питания
Вспоминаем Льва Мироновича Минца
Люди могут переселиться, но их стол всегда покажет, где зарождался этнос.Как не раз и не два бывало в истории человечества, этнос может сменить местожительство, причем так сложно и далеко, что и сам не упомнит, откуда и когда пришел. А поскольку зачастую он при этом сохраняет свои кулинарные пристрастия, те могут помочь в поисках утраченной прародины.
Возьмите китайцев, вьетнамцев, корейцев и японцев. На первый взгляд все у этих народов схоже, а уж стол тем более: рис, соя, палочки. И застольный этикет. Но вот ведь что интересно: китайцы, совершенно не имеющие запретов в еде, потребляющие практически всё, питают отвращение к сырой рыбе. В Европе они избегают соленой рыбы, даже такого деликатеса, как селедка. Сам тому не раз бывал свидетелем: в студенческой столовой МГУ наши китайские товарищи по учебе никогда не брали селедку, несмотря на ее тогдашнюю дешевизну. Наш соученик Шэн Цзицзюнь однажды поддался на уговоры, купил селедку (сельдь атлантическую, жирную, обезглавленную), с трудом заставил себя проглотить кусочек, сделал гримасу и сказал: «Сырая. Сырая рыба. Не могу». Будучи студентом небогатым и приученным к бережливости, он не решился ее выбросить и был на следующий день застукан на кухне в общежитии, когда пытался сельдь (!) зажарить. Запах поднялся такой, что сбежались соседи. Бедный китаец был вынужден унести мерзко благоухающую рыбу к себе в комнату, и что с ней случилось далее, мы не знаем. Но его сосед Женя Плахин два дня после этого ночевал у друзей.
А японцы, перенявшие у китайцев все, что можно было перенять, и развившие это в своем японском духе, просто обожают сырую рыбу. У них есть коронное блюдо – сасими (или, как неправильно пишут во всех наших ресторанах, сашими) – тончайшие лепестки сырой рыбы. В любой стране, где обитает много японцев – а обитают они, удачливые бизнесмены, теперь просто повсюду, – в японских ресторанах и харчевнях подают сасими. Блюдо дорогое: дорог перевоз исходного материала, но, как бы ни экономил японец, он не в силах отказать себе в сасими. И это очень резко отличает его от столь схожих с ним культурно, да и внешне, соседей с Азиатского континента. Зато очень роднит и сближает с никогда не слышавшими о конфуцианстве и буддизме островитянами южных морей. Сопоставляя этот факт еще с некоторыми явлениями японской материальной культуры – легкими жилищами, татуировкой, – можно предположить, что японцы пришли на Японские острова с далекого юга. Так считают и многие серьезные исследователи-японисты.
Это небольшой отрывок из книги «Котелок дядюшки Ляо» нашего старого друга и постоянного автора Льва Мироновича Минца, написанной, как, впрочем, и все, что выходило из-под его пера, с юмором, изящно, с обилием небольших, но очень познавательных деталей. К нашему прискорбию его больше нет с нами. Ушел из жизни этнограф, журналист и писатель, автор многих научно-популярных и детских книг, кандидат исторических наук, доктор философии, профессор. Чудесный, тонкий, глубоко порядочный человек, эрудит и полиглот, блестящий, остроумнейший рассказчик. Нам посчастливилось общаться с ним многие годы. Мы всегда восхищались его работоспособностью, памятью и лингвистическими талантами, он говорил даже на таких сложных языках, как вьетнамский и венгерский, не говоря уже о полудюжине европейских, зачитывались статьями и книгами, смеялись над его веселыми электронными письмами и SMSками. Именно под его статьи мы создали в нашем журнале рубрику «Записки едалого человека», ведь он не только любил вкусно поесть, разбирался в кухнях множества стран, но и сам потрясающе готовил.
Нам будет вас так не хватать, Лев Миронович... Вечная вам память!
Нам будет вас так не хватать, Лев Миронович... Вечная вам память!